салли руни разговоры с друзьями о чем книга
Отзывы на книгу « Разговоры с друзьями »
Неужели я была такой же идиоткой в 20 лет? Даже не сомневаюсь, что да. Это такой потешный (нет) возраст, когда твой путь ежедневно усеян граблями, на которые ты, будь уверен, наступишь, не пропустив ни одни. Такая уж суперспособность у двадцатилетних.
Руни хороша. Легко спутать авторский голос с голосом героини, но достаточно прочитать письмо Мелиссы, эту короткую, но эффектную порку заигравшейся юной задницы, и становится очевидно, что талант Салли полифоничен. Она может создать и растоптать персонажа парой предложений.
Прочитано в Книжном бункере.
Я насчитала тут много разговоров: с женатыми любовниками, с женами женатых любовников, с бывшими любовницами, со странной мамой и алкоголиком-папой, с коллегами. И ни одного разговора просто с другом. Где-то в названии ошибка.
На одном из поэтических вечеров Бобби и Фрэнсис знакомятся с семейной парой, Ником, актером среднего уровня зато с мегаваттной улыбкой, и Мелиссой, достаточно известной писательницей. Фрэнсис и Ник заводят роман, как известно из аннотации. На этой ноте я мысленно громко завопила: «Нееееет, не делай этого, не совершай ошибки, не выходи из дома». Но Фрэнсис-таки на том уровне развития, когда это надо, помучить себя, помучить других. Ну, и автор довольно четко ведет рассказ от лица героини, подробные мысли, подобные чувства, и мысли неспроста впереди, потому что ГГ предпочитает не чувствовать. Душевную боль заглушать физической, поболеть, ножницами себя порезать.
Кстати, один казус интересный. Героиню уж настолько спозиционировали интеллектуалкой, а в процессе повествования автор выдал ей хроническую болезнь, эндометриоз, и зуб могу дать, что в России даже не интеллектуалы про нее слышали, а героиня вот нет, даже с названием незнакома. То есть Кант Гегелем, а в медицину ни в зуб ногой? Мне странно это слышать.
Понравилось, что Руни сделав обманный финт, в финале прекрасно показала всю напряженность созависимых отношений, что «последнее прощай» вряд ли когда-либо станет последним, по крайней мере без помощи психологов. А ведь в прошлом именно такие бурные романы воспевались писателями. Хотя никому не интересны здоровые отношения, что про них писать? Встретились, влюбились, и жили они долго и счастливо? Понравились откровенные столкновения в емейлах, если раньше друг другу били морды или расцарапывали лицо, то теперь интеллектуальная элита это делает словесно и по почте. «Зачем ты отправила Бобби мой рассказ?» «А зачем ты тр@халась с моим мужем?»
Не понравились эротические зарисовки, возможно, потому что они не эротические, а откровенно пошлые. «Я была на четвереньках, он что-то делал сзади». И клац клац, видимо, и ни проблеска эмоции. Видимо, потому сексуальные сцены здесь воспринимаются пошлыми, что за ними нет ни чувства, ни значения. Можно сколько угодно заниматься сексом, до любви дело, может быть, и не дойдет. В этом тоже автор молодец.
В Разговорах много еще любопытных мелких моментов на тему отношений, которые можно обсудить. Но что больше всего понравилось, насколько открыты были между собой Ник и Мелисса. Несмотря на все их нехилые семейные проблемы, они честны друг перед другом. По-моему, это прекрасно, когда рассказать можно все, в том числе и свои ошибки, и быть в этом принятым. Наверное, это их разговоры вот те самые, разговоры с друзьями.
Разговоры с друзьями
В трудные времена все мы должны снова и снова решать, кого мы любим.
CONVERSATIONS WITH FRIENDS
Copyright © 2017 by Sally Rooney
Published in the Russian language by arrangement with The Wylie Agency
Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2020
This book was published with the support of Literature Ireland
Книга издана при поддержке агентства «Литература Ирландии»
© Издание на русском языке, перевод на русский язык. Издательство «Синдбад», 2020.
С Мелиссой мы познакомились на поэтическом вечере, где я и Бобби выступали. Мелисса сфотографировала нас на улице у входа: Бобби курила, а я смущенно ухватилась правой рукой за левое запястье, будто боялась, что оно убежит. Мелисса снимала большой профессиональной камерой со множеством объективов, которые носила в специальной сумке. Делая снимки, она курила и болтала. Она говорила о нашем выступлении, а мы – о ее работах, которые видели в интернете. Около полуночи бар закрылся. Пошел дождь, и Мелисса пригласила нас к себе выпить.
Мы втроем втиснулись на заднее сиденье такси и пристегнулись. Бобби села посередине и повернулась к Мелиссе поболтать, так что я видела только ее затылок и маленькое, похожее на ложечку ухо. Мелисса назвала таксисту адрес в Монкстауне, а я уставилась в окно. Голос по радио бубнил: восьмидесятые… поп… классика. Прозвучал джингл. Я внутренне собралась перед визитом в незнакомый дом, приготовилась говорить комплименты и излучать очарование.
Дом был на две квартиры, из красного кирпича, у входа рос платан. В свете уличного фонаря его листья казались оранжевыми и неживыми. Я обожала изучать чужие дома изнутри, особенно если хозяева хоть немного известны, вот как Мелисса. Сразу решила запомнить каждую деталь, чтобы потом описать друзьям и Бобби все подтвердила бы.
Едва Мелисса впустила нас, в прихожую с лаем выскочил рыжий спаниель. В холле было тепло, повсюду горел свет. У двери стоял низкий столик, на нем – мелочь, расческа и открытая помада. Над лестницей висела копия картины Модильяни – полулежащая обнаженная женщина. Я подумала: да это же целый дом! Тут семья могла бы жить.
У нас гости, прокричала Мелисса в коридор.
Но никто не появился, и мы пошли за ней в кухню. Мне бросилась в глаза миска темного дерева, наполненная спелыми фруктами, и застекленная веранда. Богатые люди, подумала я. Я тогда постоянно думала о богатых. Собака прибежала за нами в кухню и крутилась под ногами, но Мелисса не обращала на нее внимания, так что и мы не стали.
Вина? – предложила Мелисса. Белого или красного?
Она наполнила огромные бокалы-чаши, и мы уселись вокруг низкого столика. Мелисса спросила, как мы угодили в поэтический слэм. Мы обе заканчивали тогда третий курс университета, но выступали вместе еще со школы. Экзамены были уже позади. Стоял конец мая.
Камера лежала на столе, и время от времени Мелисса хватала ее и делала пару кадров, подсмеиваясь над тем, что она «помешана на работе». Она прикурила сигарету и стряхнула пепел в китчевую стеклянную пепельницу. В доме вообще не пахло сигаретным дымом – интересно, подумала я, она обычно здесь курит?
Сегодня у меня появились новые друзья, сказала она.
В дверях кухни стоял ее муж. Он помахал рукой, приветствуя нас, а собака начала скулить, повизгивать и носиться кругами.
Это Фрэнсис, сказала Мелисса. А это Бобби. Они пишут стихи.
Он взял бутылку пива из холодильника, поставил на стол и открыл.
Посиди с нами, предложила Мелисса.
Да я бы с удовольствием, ответил он, но мне надо выспаться перед вылетом.
Спаниелька вскочила на стул, и хозяин рассеянно погладил ее по голове. Спросил Мелиссу, кормила ли она собаку, и та ответила, что нет. Он взял собаку на руки, и она тут же полезла лизать ему шею и подбородок, а он был не против. Сказал, что покормит ее, и вышел из кухни.
Ник снимается завтра утром в Кардиффе, сказала Мелисса.
Мы уже знали, что ее муж актер. Их с Мелиссой часто фотографировали вместе на разных мероприятиях, друзья друзей были с ним знакомы. У него было широкое приятное лицо, и выглядел он так, будто мог держать Мелиссу под мышкой, а свободной рукой при этом отбиваться от недругов.
Он очень высокий, сказала Бобби.
Мелисса так улыбнулась, будто «высокий» – эвфемизм чего-то, не обязательно лестного. Разговор возобновился. Мы немного поспорили о правительстве и католической церкви. Мелисса спросила, религиозны ли мы, и мы ответили, что нет. Она сказала, что религиозные мероприятия, типа похорон и свадеб, ее «утешают и по-своему успокаивают». Они объединяют, пояснила она. Есть в этом что-то приятное для невротичной индивидуалистки. Я училась в школе при монастыре, так что до сих пор помню почти все молитвы.
Мы тоже ходили в школу при монастыре, сказала Бобби. Непросто нам пришлось.
Мелисса усмехнулась и спросила: в смысле?
И я, кажется, не помню ни одной молитвы, добавила я.
Мы еще долго выпивали и разговаривали. Обсуждали поэтессу Патрицию Локвуд[2], которой дружно восхищались, потом «феминизм за равную оплату труда», как пренебрежительно сформулировала Бобби. Я чувствовала, что пьянею и начинаю уставать. Не могла придумать ни одной остроумной реплики и силилась придать лицу выражение «у меня отличное чувство юмора». Кажется, я много смеялась и кивала. Мелисса призналась, что пишет новую книгу эссе. Бобби читала ее первую книгу, а я нет.
Она не такая уж хорошая, сказала Мелисса. Подожди, пока выйдет новая.
Около трех часов ночи она проводила нас в гостевую комнату, сказала, как рада знакомству и как здорово, что мы остались. Мы легли в постель, я уставилась в потолок и почувствовала, насколько же я пьяна. Комната кружилась короткими рывками. Стоило пережить одно вращение, как тут же начиналось другое. Я спросила Бобби – мол, у нее тоже все идет кругом? – но она сказала, что нет.
Она удивительная, правда? – сказала Бобби. Мелисса.
Мне понравилась, сказала я.
Из коридора слышались ее голос и шаги, ее носило из комнаты в комнату. Залаяла собака, Мелисса что-то крикнула, ей ответил голос мужа. А потом мы заснули. Мы не слышали, как он ушел.
Дебютный роман Салли Руни «Разговоры с друзьями» впервые выходит на русском языке. Публикуем его фрагмент
На следующий день в магазине «Ходжис Фиггис» (Hodges Figgis — книжный магазин на Доусон-стрит в Дублине, основанный в 1768 г.; упоминается в романе Джеймса Джойса «Улисс». — прим. редактора) устраивали книжную презентацию, Бобби захотела пойти и раздобыть экземпляр с автографом. Был теплый июльский день, перед выходом из дома я целый час сидела, распутывая свалявшиеся волосы пальцами и расчесывая, волосы обрывались, ломались и падали на пол. Я думала: может, их там вообще не будет, придется тащиться обратно домой, подметать волосы с пола, в настроении хуже некуда. Может, в моей жизни больше вообще не случится ничего важного, останется только мести полы до самой смерти.
С Бобби мы столкнулись в дверях магазина, и она мне помахала. На левой руке приветственно зазвенели бесчисленные браслеты. Частенько я ловила себя на мысли, что, если бы я выглядела как Бобби, со мной никогда не случилось бы ничего плохого. Это было бы не как пробуждение с новым, незнакомым лицом — наоборот, я проснулась бы с лицом, которое хорошо знала, которое уже считала своим, я бы даже не удивилась.
Войдя внутрь, сквозь перила второго этажа я увидела Ника и Мелиссу. Они стояли у книжных полок. Икры у Мелиссы были голыми и слишком бледными. Я остановилась и дотронулась до своей ключицы.
Бобби, сказала я. У меня лицо блестит?
Бобби оглянулась и прищурилась, рассматривая меня.
Немного, сказала она.
Я бесшумно выдохнула. Но деваться было некуда — я уже поднималась по лестнице. Лучше бы не спрашивала.
По-хорошему светится, сказала она. Очень мило, чего ты?
Я покачала головой, и мы пошли наверх. Чтения еще не начались, и все бродили по залу с бокалами в руках. Внутри стояла жара, хотя все окна были распахнуты, прохладный ветерок с улицы коснулся моей руки, по коже побежали мурашки. Я вспотела. Бобби что-то шептала мне на ухо, я кивала и притворялась, что слушаю.
В конце концов мы с Ником одновременно оглянулись и встретились глазами. Внутри меня словно ключ повернулся, с такой силой, что я ничего не могла с собой поделать. Он как будто хотел что-то сказать, но только вздохнул и сглотнул. Мы не кивнули и не помахали друг другу, просто приклеились взглядами, словно уже вели тайный безмолвный разговор, неслышный другим.
Через несколько секунд я заметила, что Бобби замолчала; я обернулась — она тоже смотрела на Ника, слегка выпятив нижнюю губу, точно говоря: а, теперь я вижу, на кого ты пялишься. Мне захотелось, чтоб у меня в руках оказался бокал вина — спрятать лицо.
Ну, хотя бы одеваться он умеет, сказала она.
Я не стала разыгрывать непонимание. На нем были белая футболка и замшевые ботинки-дезерты, такие тогда все носили. Даже у меня такие были. Он выглядел красиво, просто потому что был красив, но Бобби внешность всегда впечатляла меньше, чем меня.
А может, это Мелисса его одевает, сказала Бобби.
И улыбнулась так, будто скрывала какую-то тайну, хотя в ее поведении не было ничего загадочного. Я провела рукой по волосам и отвела взгляд. Белый квадрат солнечного света лежал на ковре, точно снег.
Они даже не спят вместе, сказала я.
Наши глаза встретились, и Бобби едва заметно вздернула подбородок.
Я знаю, сказала она.
Во время чтений мы не перешептывались, хотя обычно болтали. Представляли сборник рассказов одной писательницы. Я посматривала на Бобби, но та не сводила взгляд со сцены, — за что-то меня наказывает, догадалась я.
С Ником и Мелиссой мы встретились уже после чтений. Бобби направилась к ним, и я пошла за нею, охлаждая лицо тыльной стороной ладони. Они расположились у стола с напитками, и Мелисса потянулась за бокалами. Красное или белое? — спросила она.
Белое, сказала я. Всегда белое.
Бобби сказала: когда она пьет красное, у нее рот, — и она рукой очертила свой. Мелисса протянула мне бокал и сказала: а, я понимаю. По‑моему, ничего страшного. В этом есть что-то дьявольски притягательное. Бобби с нею согласилась. Словно крови напилась, сказала она. Мелисса рассмеялась и сказала: да, жертвенных девственниц.
Я смотрела в бокал — вино было прозрачным, почти зелено-желтым, цвета соломы. Когда я снова взглянула на Ника, он смотрел на меня. Солнечный свет из окна припекал мне шею. Я надеялся, что ты придешь, сказал он. Рад тебя видеть. И он сунул руку в карман, словно боялся сделать ею что-то не то. Мелисса и Бобби все болтали. Никто не обращал на нас внимания. Да, сказала я. Я тоже тебе рада.
Рецензии на книгу «Разговоры с друзьями» Салли Руни
Под кожу
Понравилось-очень понравилось-круто-классно-полный восторг-отрыв башки. Когда хотим положительно и кратко оценить впечатление от книги, пользуемся какой-то из характеристик, которые расположила по возрастающей. Градации возможны, сути не меняют. Салли Руни проходила у меня под «полным восторгом» после «Нормальных людей», но нет, крышу не снесло. Удивлялась, как столько смысловых пластов уложились в простую лавстори. То есть, для меня то был «умный» роман в лучшем из возможных смыслов.
Рада удостоверить, то было ошибочное представление. Никакой гей-разнузданности и сексуальных экспериментов в книге не будет. А что будет? Простая история. Двух подруг, Фрэнсис и Бобби после поэтического вечера, где девушки читали свои стихи, приглашает продолжить вечер у себя в гостях супружеская пара. Мелисса старше, ей тридцать шесть, Ник четырьмя года моложе. Хороший дом с дорогой обстановкой, бездетны, обеспечены, принадлежат к респектабельной богеме: он востребованный актер, она писатель.
У всех четверых остается друг о друге превосходное впечатление, Мелисса много фотографирует, у нее профессиональная камера и на присланных снимках девушки выглядят превосходно, хотя Фрэн казалось, что внимание хозяйки обращено в основном на Бобби, а сама она если и мелькнет где сбоку, то в безнадежном ракурсе, с закрытыми глазами или со смазанным макияжем. Скоро у Ника спектакль в Дублине, не желают ли девочки сходить? Нет, Мелисса не составит компанию, у нее на этот вечер другие планы. Планы меняются и у Бобби, потому героиня идет сама, прихватив общего приятеля.
Это «Кошка на раскаленной крыше» по Теннеси Уильямсу, актриса на роли Мэг явно подражает Лиз Тейлор и спектакль не производит большого впечатления. Пока не появляется Брик. Ну, то есть, Ник. Вы поняли, волшебная сила искусства преображает вчерашнего шапочного знакомого. капкан замкнулся. Пересказывать не буду. Скажу только вот что. В начале я приводила потешную классификацию впечатлений от книг. Converseation with Friends не попадает ни в одну из категорий.
Это вообще другое. Какое-то немыслимое проникновение под кожу. В некоторые моменты я ловила себя на ощущении физического скручивания. Будто кто-то со стороны подцепил алмазной остроты крючком твои жилы, тянет их потихоньку. Сейчас ты совершенно Фрэнсис. А потом Ник. И Мелисса. Снова Фрэнсис. Прикладываешь к себе ситуации, прикидываешь, как повела бы себя на месте одной, другого, третьей, четвертой. Никого не судишь, всех оправдываешь. Ну почему все так?
В общем, я понимаю, почему Салли Руни вспыхнула сверхновой. Суперская книга.
Прочитано в рамках LinguaTurris
я даже не знаю в этот раз, что написать, меня немного прибило этой книгой. и я такого не ожидала, хотя о «Разговорах с друзьями» давно и весьма лестно говорят вокруг меня многие читающие книги люди.
так скажу: я дочитала вчера ночью, и на душе с утра такой мутный осадок. как будто прочитала историю о самой себе, как будто кто-то узнал меня не с внешней стороны, а «по сути» — и рассказал об этом всему свету. смотришь на эту героиню, думаешь, ну что же она за чудачка-то такая, какая-то заторможенная, апатичная, непоследовательная, а потом вспоминаешь себя в 21 год (да и не только) — и мгновенно себя узнаешь. все шишки на лбу вдруг начинают поднывать, все шрамы чесаться.
там в конце такая фраза, которой я очень ждала и предчувствовала ее именно как итог этой истории. «You live through certain things before you understand them. You can’t always take the analytical position». и именно за этот смысл я снимаю перед бессовестно юной писательницей Сали Руни шляпу. как и за многие современные темы, поднятые так легко и без надрыва этой книжкой: и однополые отношения, и полиамория, и отношения со слабым мужчиной, и женские болезни, и причинение вреда самой себе. и токсичность, конечно. старая добрая токсичность в отношении тех, кого любишь больше всего, но не можешь сдержаться.
это неожиданно прекрасная вещь. скоро ее издадут на русском, но я даже не знаю, придётся ли она ко двору тем, от кого всё, о чем разговаривают в этой книге друзья (и любовники, разумеется), совсем уж далеко. посмотрим.
Life happens
«Разговоры с друзьями» – роман, идущий по пути упрощения сложного с одной стороны, и усложнения простого – с другой. Это такой кэжуал от литературы – главное, чтобы читателю было удобно: неперегруженный текст, облегченные диалоги, набранные в нижнем регистре или же вовсе без выделения прямой речи. Герои будничны и узнаваемы. И даже ситуация любовного четырехугольника по большей части преподносится без надрыва и драмы, как само собой разумеющаяся.
Сложности же, наоборот, возникают на почве неуемного и беспричинного самоуничижения и самобичевания (в том числе физического) 21-летней главной героини. Ей недостаточно ковыряния в своих взаимоотношениях с женатым любовником (с которым они за 300 страниц романа успевают 10 раз разойтись и сойтись снова). Она стремится причинить себе еще и физическую боль, например, расковырять ногу маникюрными ножничками. В довершение к этому, Фрэнсис переживает реальное заболевание, как вероятную метафору болезненного вступления во взрослую жизнь.
Ей бы посочувствовать, но чем дальше в текст, тем меньше хочется. Потому что личность она не самая приятная. Жалеючи себя, она не думает о других: переспав с мужем Мелиссы, удивляется негативному к себе отношению с ее стороны; не моргнув глазом рассказывает Нику о сексе с другим и впадает в депрессию, когда он в свою очередь сообщает, что снова спит со своей женой; считает, что ее использовали, в то время как сама без зазрения совести использует подругу как сюжет для рассказа.
Ник тоже ей под стать. Нерешительный, пассивный и ведомый, он из тех мужчин, которые не прочь выпустить пар на стороне, почувствовать себя мудрее, опытнее, «живее» рядом с молоденькой любовницей, а в итоге вернуться под крылышко жены-мамочки, где не нужно ничего решать самому. Пока снова не приспичит.
Да, и для особенно брезгливых – в тексте много физиологии. Не то чтобы меня это сильно отталкивало или мешало, но временами казалось излишним и не совсем оправданным. Есть романы, где телесность вплетена в канву повествования куда более органично.
Возможно, при некотором узнавании себя в героях, роман и способен вызвать отклик и даже понравиться, но с художественной стороны это скорее фастфуд. Минималистичный стиль с легким налетом иронии сначала привлекает, но по мере чтения начинает хотеться чего-то большего. Это как смотреть на песок в песочных часах – в конце концов, монотонность, не несущая в себе содержания, надоест. Некоторую смысловую плотность текст приобретает только на финишной прямой, куда, к счастью, добраться несложно, благо это 300 страниц, а не 700.
Есть такие писатели, на которых можно положиться. Спрашиваешь у Салли Руни после «Нормальных людей»: «А у вас есть ещё?» И она говорит: «Да, вот, пожалуйста». Ну да, «Разговоры» были первой книгой, но мне показалось, что именно такой порядок чтения этих произведений очень хорош. Не то чтобы по нарастающей, но как-то «Разговоры» масштабнее что ли по сравнению с совсем камерными «Нормальными людьми».
У Руни очень хорошо получается поймать и описать мысли и чувства миллениалов. Это и тревожность и неуверенность в себе, и опасения, что ты кому-то мешаешь и ты никому не интересен, и нежелание показаться слишком открытым и слишком чувствительным. Из всех прочитанных мною книг, я никогда более полно не понимала и разделяла чувства героини, как с Фрэнсис.
В основном повторяется история отношений героев из «Нормальных людей», но здесь чувства и отношения героини гораздо более запутанные. И как-то конец книги намного более здоровый и оптимистичный.
Книга бесила меня до скрежета зубами. Подобные ощущения я испытывала, например, когда смотрела сериал «Девочки» или «Милую Фрэнсис» с Гретой Гервиг в главной роли, и забавно, что этот фильм упоминается в тексте, и забавно, что главную героиню тоже зовут Фрэнсис (Совпадение? Не думаю).
Бесит, потому что главная героиня инфантильна безмерно, непоследовательна и чванлива. Бесит, потому что понимаю, как много общего между ней и людьми, которых я знаю, и между мной самой. Это узнавание сродни подзатыльнику – чувствуешь себя униженной и раздраженной, так хочется сказать, что я вот, мол, никогда так не поступила бы, и что я вот такая хорошая и красивая в белом пальто, а она – глупая идиотина, не знающая, чего хочет, но искренне верящая, что другие догадаются, а когда они этого не делают, расстраивается и злится. Она любит вариться в собственной драме и воспринимать всех и каждого, как декорации к собственной пьесе. Она часто «выключается» из разговора для того, чтобы подумать о том, как ей стоит сейчас отреагировать – улыбнуться, нахмуриться, пошутить или промолчать, и совершенно не думает о том, что ей говорят. Она собирает истории и размышляет, достаточно ли они хороши для того, чтобы стать частью ее биографии, и не скрывает этого: ‘That wasn’t what my biographers would care about later’ – значит, это можно стереть. Она читает Библию и бесится, что болеет эндометриозом, ведь: ‘This could only interfere with my other ambitions, such as achieving enlightenment and being a fun girl’. А еще она тщательным, методичным образом (который как бы намекает на детскую травму) выбирает людей, которых помещает в свою пьесу, но для того, чтобы удостоить их такой великой чести, ей приходится наделить их исключительными качествами, о чем ей и говорит ее подруга/неподруга/девушка/недевушка: ‘I’m just a normal person, she said. When you get to like someone, you make them feel like they’re different from everyone else’. Удивительная смесь нарциссизма и самоуничижительства.
Читала бы и читала, с садомазохистичным наслаждением еще хоть три тысячи страниц, упиваясь собственным превосходством и обретенной житейской мудростью к своим приближающимся тридцати, и мыслями в духе «фу-фу-фу, я бы вот так никогда и ни за что». Это ли не доказательство моего личного нарциссизма?
Читая «Нормальных людей», я иногда ловила себя на мысли, что самое интересное из жизни героев как будто не попало на страницы книги. Роман рассказывал в основном об отношениях Марианны и Конелла и лишь вскользь упоминал их учебу и работу, разговоры – в общем, то, чем обычно живут люди помимо друг друга. Если вы думали что-то похожее, то, возможно, книга «Разговоры с друзьями» подойдет вам больше (как и мне). Такое чувство, что в ней как раз и оказалось вот это «все остальное», так умело оставленное за скобками в «Нормальных людях».
Книга называется «Разговоры с друзьями», но правда в том, что у Френсис практически нет настоящих друзей по той причине, что она и сама себе не друг. Никто лучше нее не знает, что творится у нее внутри, однако и сама Френсис не является надежной рассказчицей. Возможно, это результат семейных травм или просто этап взросления: инфантильность героини иногда поражает воображение, кажется, что ну нельзя быть такой наивной в 21 год (особенно это бросается в глаза в ее высокопарных размышлениях о коммунизме и отсутствии мотивации работать и зарабатывать, когда мы узнаем, что живет она при этом на деньги родителей).
Пример Френсис и ее отношений с другими людьми постоянно напоминает нам: чем более уязвимыми мы себя чувствуем, тем больнее делаем человеку, которого любим. С нашей стороны это просто защитное поведение, но в глазах партнера все выглядит иначе.
Самое интересное и привлекательное во всем, что пишет Салли Руни – то, что она описывает современную обыденность. Вроде бы, что может быть скучнее – но на самом деле это сильная сторона ее книг. В них нет никакой экстраординарной драмы, вся драма как раз заключена в этой повседневности, так похожей на нашу: в поисках себя, неудачных романах, бытовых проявлениях социального неравенства, адских менструальных болях, в конце концов. Даже в том, насколько легче героям объясняться в переписке, чем в живом разговоре, многие узнают себя. Это то, из чего более-менее состоит наша сегодняшняя жизнь, и поэтому так притягательно видеть ее отражение в литературе.
На моменте, когда герои романа обсуждают расизм в полицейской системе США, приходится напоминать себе, что книга была написана в 2017 году, а не вчера. Но в свете нынешних событий этот момент лишь еще раз показывает, насколько точно Руни умеет подмечать современные тенденции за такими повседневными, на первый взгляд, вещами, как репост видеоролика на странице фейсбука.